ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Авг. 29, 2025

Дрон вроде бы не обращает на автобус никакого внимания. Андрей тормозит транспорт на обочине. Пассажиры мигом вываливаются из транспорта, забиваясь в густую зелень рядом с дорогой. По камикадзе кто-то палит из автомата. Дрон еще несколько минут кружит над дорогой и взрывается от точного попадания одного из военнослужащих, так удачно оказавшихся рядом.

«Вот так вот и работаем, — вздыхает Андрей. — Пассажиры, давайте все запрыгиваем обратно. Поедем, пока другой не прилетел».

До конечной остановки едем в гнетущем молчании. Лишь «Булат» бесконечным писком предупреждает о вражеских птицах, которыми здесь заполнено небо. За окном — фасады домов, посеченные осколками. Выбитые окна здесь заколачивают досками. А зачем стеклить, ведь завтра прилетит вновь. На каждой автобусной остановке — бетонные укрытия — новшество для городов Донбасса.

«Гибнут водители и пассажиры»

«И часто вот так выскакивать приходится?», — интересуюсь у Андрея, который продолжает невозмутимо рулить автобусом дальше.

«Бывает. Всякое бывает. У нас на маршруте есть машины с установкой РЭБ. Был случай, что дроны буквально кружили над одним из автобусов. Он встал на остановке. Пассажиры выбежали. Тут подъехал этот автобус с РЭБ. Включил установку и разогнал эти камикадзе. Тут всякого полно», — рассказывает Андрей.

За рулем «двойки» — так называют в Горловке маршрут № 2 — Андрей работает уже без малого тридцать лет. В молодости трудился на шахте, а затем резко решил сменить профессию. За годы очень привык к работе, а маршрут стал родным. Даже дорогим сердцу, признается водитель. Рулить на «двойке» стало опасно с 2014 года, но тогда по Горловке работала лишь вражеская артиллерия, поэтому в дни, когда обстрелы стихали, ездить было относительно безопасно.

«Страшно стало, когда камикадзе появились. Раньше же они за городским транспортом не охотились. Это потом начали по нам лупить. За последние три года у нас погибло в городе восемь водителей городского транспорта и несколько пассажиров. Сколько было ранено за это время людей, а уж тем более, сколько техники сгорело, я даже боюсь считать», — рассказывает Гарбуз.

Полгода на больничной койке

В октябре 2024 года Андрей сам получил серьезное ранение. Дрон-камикадзе влетел прямо в лоб автобуса, которым он управлял. Взрывом прошило салон автобуса так, что ранения даже получили немногочисленные пассажиры. Андрею тогда откровенно повезло, что следом за автобусом ехал полицейский автомобиль. Сотрудники оказали первую помощь и доставили раненых до госпиталя.

На реабилитацию ушло семь долгих месяцев, из которых большую часть Андрей Гарбуз провел в горловской больнице. В результате удара на его правой ноге теперь нет нескольких пальцев. Едва восстановившись, он вернулся за руль любимой «двойки».

«Страшно было первые два дня. Едешь. Всматриваешься в небо. Еще долго не мог привыкнуть к резким звукам работающей артиллерии. Постоянно дергался. Здесь вообще наблюдаешь интересные сцены. Стоят на остановке люди. Тут „бах!“ — артиллерия сработала. Люди так синхронно вздрогнули. И дальше автобус ждут, — смеется водитель. — Человек ко всему привыкает, вот и я после ранения вновь привык».

Связующее звено города

Водители «второго» маршрута в Горловке выполняют поистине героический труд. Автобусы — это единственная артерия, соединяющая центр Горловки с гигантскими густонаселенными кварталами города. Раньше здесь курсировали троллейбусы, но постоянные обстрелы разрушили троллейбусную линию. Все это восстановить пока не представляется возможным из-за постоянных атак БПЛА.

«Большая часть маршрута ведет через опасные районы. Вот даже Никитовский район, — показывает Андрей в окно на бетонные лабиринты девятиэтажек, — очень непредсказуемое место. Сейчас вроде бы тихо, а может вмиг прилететь. Осенью прилетело прямо в центр местного рынка. Тогда же осенью камикадзе здесь по жилым дворам людей гоняли. Совсем недавно здесь же погиб экипаж скорой помощи».

По словам Андрея, если в эти кварталы не будет ездить «двойка», то местным не останется ничего, кроме как ходить пешком, либо платить таксистам, а это дорогое удовольствие. В дни, когда обстрелы были очень сильными, цены на такси подскакивали до шести тысяч за одну поездку.

«Сейчас, конечно, стало легче. Наши парни взяли Торецк и врага от города откинули, но вы же своими глазами видели, что дроны до сих пор кошмарят здесь всех. И мирных, и военных», — говорит Андрей.

Разговаривая с ним, отмечаю одну удивительную особенность — все пассажиры платят за проезд уже на выходе из автобуса. При этом никто не пытается обмануть. Каждый вежливо ждет, когда Андрей сможет принять плату и дать сдачу. Разменная мелочь в автобусе Андрея соседствует с дрондетектором, который ему выдали городские власти.

«Только в Горловке почему-то за проезд платят на выходе, — смеется Андрей. — Это же Горловка, у нас тут все чуточку иначе».

«Я знаю, когда умру»

На одной из остановок в салон заскакивает парень. Он сильно хромает. Замечаю протез. Ампутация выше колена. Паренька зовут Леха. Ему чуть за тридцать. Военный. Еще в двадцать лет отправился в ополчение защищать Горловку, когда враг уже был на подступах к городу. Ногу потерял при обстреле. На мой несколько наивный вопрос, не страшно ли ему ездить на опасных горловских автобусах, он, ухмыляясь, отвечает:

«Я точно знаю, когда умру. Не знаю, откуда, но знаю. Я три раза уже должен был на тот свет отправиться, но, как видишь, все еще жив. Слегка помят, но жив, — показывает он на свой современный бионический протез. — Свое отбегал уже, но прыгать еще могу».

Леха выскакивает через пару остановок и бодро переходит дорогу. Автобус, проехав опасные кварталы Горловки, въезжает в центр города, постепенно наполняясь пассажирами под завязку. Дрондетектор затих. Опасная часть пути пройдена, но впереди у Андрея Гарбуза и его коллег по легендарной горловской «двойке» еще несколько рейсов. И так изо дня в день, рискуя жизнью, они остаются единственными проводниками между раскинутыми на километры районами прифронтовой Горловки.